1978

* * *

На грани выдоха и вдоха есть волна,

где жизнь от видимости освобождена,

упразднены тела и внешние черты,

и наши сути там свободно разлиты.

Там нет сосудов для скопления пустот,

и знак присутствия иной, чем здесь, и счет

не лицевой, не именной, и только ритм

там раскаляется и звездами горит.

На грани выдоха и вдоха есть волна,

где жизнь, как музыка, слышна, но не видна.

И там поэзия берет свои стихи.

И там посмертно искупаются грехи.

1984

Уильям Блейк (перевод и примечания Маршака)

ИЗ "ПРОРИЦАНИЙ НЕВИННОСТИ"

{* Мною переведена большая часть двустиший Вильяма Блейка,
озаглавленных "Прорицания невинности". Точный порядок их не установлен. В
разных английских изданиях они печатаются в различной последовательности.
Это дает и мне право расположить их в том порядке, который представляется
мне наиболее естественным и разумным. - С. Я.}

William Blake

AUGURIES OF INNOCENCE

To see a World in a grain of sand,
And a Heaven in a wild flower,
Hold Infinity in the palm of your hand,
And Eternity in an hour.
A robin redbreast in a cage
Puts all Heaven in a rage.
A dove-house fill'd with doves and pigeons
Shudders Hell thro' all its regions.
A dog starv'd at his master's gate
Predicts the ruin of the State.
A horse misus'd upon the road
Calls to Heaven for human blood.
Each outcry of the hunted hare
A fibre from the brain does tear.
A skylark wounded in the wing,
A cherubim does cease to sing.
The game-cock dipt and arm'd for fight
Does the rising sun affright.
Every wolfs and lion's howl
Raises from Hell a Human soul.
The wild deer, wandering here and there,
Keeps the Human soul from care.
The lamb misus'd breeds public strife,
And yet forgives the butcher's knife.
The bat that flits at close of eve
Has left the brain that won't believe.
The owl that calls upon the night
Speaks the unbeliever's fright.
He who shall hurt the little wren
Shall never be belov'd by men.
He who the ox to wrath has mov'd
Shall never be by woman lov'd.
The wanton boy that kills the fly
Shall feel the spider's enmity.
He who torments the chafer's sprite
Weaves a bower in endless night.
The caterpillar on the leaf
Repeats to thee thy mother's grief.
Kill not the moth nor butterfly,
For the Last Judgement draweth nigh.
He who shall train the horse to war
Shall never pass the polar bar.
The beggar's dog and widow's cat,
Feed them, and thou wilt grow fat.
The gnat that sings his summer's song
Poison gets from Slander's tongue.
The poison of the snake and newt
Is the sweat of Envy's foot.
The poison of the honey-bee
Is the artist's jealousy.
The prince's robes and beggar's rags
Are toadstools on the miser's bags.
A truth that's told with bad intent
Beats all the lies you can invent.
It is right it should be so;
Man was made for joy and woe;
And when this we rightly know,
Thro' the world we safely go.
Joy and woe are woven fine,
A clothing for the soul divine;
Under every grief and pine
Runs a joy with silken twine.
The babe is more than swaddling-bands;
Throughout all these human lands
Tools were made, and born were hands,
Every farmer understands. -
Every tear from every eye
Becomes a babe in Eternity;
This is caught by Females bright,
And return'd to its own delight.
The bleat, the bark, bellow, and roar
Are waves that beat on Heaven's shore.
The babe that weeps the rod beneath
Writes revenge in realms of death.
The beggar's rags, fluttering in air,
Does to rags the heavens tear.
The soldier, arm'd with sword and gun,
Palsied strikes the summer's sun.
The poor man's farthing is worth more
Than all the gold on Afric's shore.
One mite wrung from the labourer's hands
Shall buy and sell the miser's lands
Or, if protected from on high,
Does that whole nation sell and buy.
He who mocks the infant's faith
Shall be mock'd in Age and Death.
He who shall teach the child to doubt
The rotting grave shall ne'er get out.
He who respects the infant's faith
Triumphs over Hell and Death.
The child's toys and the old man's reasons
Are the fruits of the two seasons.
The questioner, who sits so sly,
Shall never know how to reply.
He who replies to words of Doubt
Doth put the light of knowledge out.
The strongest poison ever known
Came from Caesar's laurel crown.
Nought can deform the human race
Like to the armour's iron brace.
When gold and gems adorn the plough
To peaceful arts shall Envy bow.
A riddle, or the cricket's cry,
Is to Doubt a fit reply.
The emmet's inch and eagle's mile
Make lame Philosophy to smile.
He who doubts from what he sees
Will ne'er believe, do what you please.
If the Sun and Moon should doubt,
They'd immediately go out.
To be in a passion you good may do,
But no good if a passion is in you.
The whore and gambler, by the state
Licensed, build that nation's fate.
The harlot's cry from street to street
Shall weave Old England's winding-sheet
The winner's shout, the loser's curse,
Dance before dead England's hearse.
Every night and every morn
Some to misery are born.
Every morn and every night
Some are born to sweet delight.
Some are born to sweet delight,
Some are born to endless night.
We are led to believe a lie
When we see not thro' the eye,
Which was born in a night, to perish in a night,
When the Soul slept in beams of light.
God appears, and God is Light,
To those poor souls who dwell in Night;
But does a Human Form display
To those who dwell in realms of Day.

В одном мгновенье видеть вечность,
Огромный мир - в зерне песка,
В единой горсти - бесконечность
И небо - в чашечке цветка.

Если птица в клетке тесной -
Меркнет в гневе свод небесный.
Ад колеблется, доколе
Стонут голуби в неволе.

Дому жребий безысходный
Предвещает пес голодный.
Конь, упав в изнеможенье,
О кровавом молит мщенье.

Заяц, пулей изувечен,
Мучит душу человечью.
Мальчик жаворонка ранит -
Ангел петь в раю не станет.

Петух бойцовый на дворе
Пугает солнце на заре.
Львиный гнев и волчья злоба
Вызывают тень из гроба.

Лань, бродя на вольной воле,
Нас хранит от скорбной доли.
Путь летучей мыши серой -
Путь души, лишенной веры.

Крик совы в ночных лесах
Выдает безверья страх.
Кто глаз вола наполнил кровью,
Вовек не встретится с любовью.

Злой комар напев свой летний
С каплей яда взял у сплетни.
Гад, шипя из-под пяты,
Брызжет ядом клеветы.

Взгляд художника ревнивый -
Яд пчелы трудолюбивой.
Правда, сказанная злобно,
Лжи отъявленной подобна.

Принца шелк, тряпье бродяги -
Плесень на мешках у скряги.
Радость, скорбь - узора два
В тонких тканях божества.

Можно в скорби проследить
Счастья шелковую нить.
Так всегда велось оно,
Так и быть оно должно.

Радость с грустью пополам
Суждено изведать нам.
Помни это, не забудь -
И пройдешь свой долгий путь.

Дело рук - топор и плуг,
Но рукам не сделать рук.
Каждый знает, что ребенок
Больше, чем набор пеленок.

Та слеза, что наземь канет,
В вечности младенцем станет.
Лай, мычанье, ржанье, вой
Плещут в небо, как прибой.

Ждет возмездья плач детей
Под ударами плетей.
Тряпки нищего в отрепья
Рвут небес великолепье.

Солдат с ружьем наперевес
Пугает мирный свод небес.
Медь бедняка дороже злата,
Которым Африка богата.

Грош, вырванный у земледельца,
Дороже всех земель владельца.
А где грабеж - закон и право,
Распродается вся держава.

Смеющимся над детской верой
Сполна воздается той же мерой.
Кто в детях пробудил сомненья,
Да будет сам добычей тленья.

Кто веру детскую щадит,
Дыханье смерти победит.
Игрушкам детства - свой черед,
А зрелый опыт - поздний плод.

Лукавый спрашивать горазд,
А сам ответа вам не даст.
Отвечая на сомненье,
Сам теряешь разуменье.

Сильнейший яд - в венке лавровом,
Которым Цезарь коронован.
Литая сталь вооруженья -
Людского рода униженье.

Где золотом чистейшей пробы
Украсят плуг, не станет злобы.
Там, где в почете честный труд,
Искусства мирные цветут.

Сомненьям хитрого советчика
Ответьте стрекотом кузнечика.

Философия хромая
Ухмыляется, не зная,
Как ей с мерой муравьиной
Сочетать полет орлиный.

Не ждите, что поверит вам
Не верящий своим глазам.
Солнце, знай оно сомненья,
Не светило б и мгновенья.

Не грех, коль вас волнуют страсти,
Но худо быть у них во власти.

Для всей страны равно тлетворны
Публичный дом и дом игорный.
Крик проститутки в час ночной
Висит проклятьем над страной.

Каждый день на белом свете
Где-нибудь родятся дети.
Кто для радости рожден,
Кто на горе осужден.

Посредством глаза, а не глазом
Смотреть на мир умеет разум,
Потому что смертный глаз
В заблужденье вводит вас.

Бог приходят ярким светом
В души к людям, тьмой одетым.
Кто же к свету дня привык,
Человечий видит лик.

то же в переводе В. Л. Топорова

Небо синее - в цветке,
В горстке праха - бесконечность;
Целый мир держать в руке,
В каждом миге видеть вечность.

Если птицу в клетку прячут,
Небеса над нею плачут.
Голубятня с голубями
Гасит дьяволово пламя.
Пес голодный околеет -
Англия не уцелеет.
Конь, исхлестанный плетьми, -
Сигнал к расправе над людьми.
Крик затравленного зайца
В человечий мозг вонзается.
Жаворонка подобьешь -
Добрых ангелов спугнешь.
Петушиный бой начнется -
Солнце в небесах качнется.
Волчий вой и львиный рев
Будят спящих мертвецов.
Лань, крадущаяся в кущах,
Охраняет сон живущих.
Трус-мясник и храбрый воин -
Близнецы со скотобоен.
Нетопырь родится серый
Из души, лишенной веры.
Что безбожник, что сова -
Нет им сна, душа мертва.
Тот, кто птицу бьет впустую,
Заслужит ненависть людскую.
Тот, кто холостит свой скот,
Тщетно женской ласки ждет.
Если мальчик шлепнет мошку -
Паучьей он пойдет дорожкой.
Тот, кто мучает жука,
Будет мучиться века.
В гусенице разумей
Горе матери твоей.
Коль погибнет стрекоза -
Грянет божия гроза.
Кто коня к сраженьям школит,
Сей грех вовеки не замолит.
Покорми кота и пса -
Тебя прокормят небеса.
Яд комаров, жужжащих летом, -
Брат меньшой иным наветам.
Зависть вечно вся в поту,
Этот пот - у змей во рту.
По части яда превзошел
Любой поэт медвяных пчел.
И червонцы, и полушки
У скупца в руках - гнилушки.
Правду подлую скажи -
Выйдет гаже подлой лжи.
Вот что нужно знать всегда:
Слитны радость и беда.
Знай об этом - и тогда
Не споткнешься никогда.
Радость и беда - одно
Платье, хитро сплетено:
Под невзрачное рядно
Поддето тонкое сукно.
Жизнь ребенка поважней
Им испорченных вещей:
Стукни по столу. От стуку
Станет жаль не стол, а руку.
Слезы, пролитые нами,
Станут нашими сынами -
Сыновья отыщут мать,
Чтоб смеяться и сверкать.
Блеянье, мычанье, ржанье -
Волны в райском океане.
Мальчуган, наказан розгой, -
Раю твоему угроза.
Платье нищего убого,
Но не лучше и у бога.
Воин с саблей и ружьем
Солнце делает ржавьем.
Грош поденщика ценнее,
Чем сокровища Гвинеи.
Грош бедняге не уступишь -
Край скупцов продашь и купишь,
А коль властью наделен -
Продашь и купишь Альбион.
Отучить дитя от веры -
Заслужить потоки серы.
Научить дитя сомненьям -
Распроститься с Воскресеньем.
Тот, кто веру в детях чтит,
Муки ада посрамит.
Игры малых, мысли старых -
Урожай в земных амбарах.
Тот, кто хитро вопрошает,
Как ответить, сам не знает.
Речам сомненья не ответствуй,
А не то погасишь свет свой.
Лавры Цезаря таили
Яд, убийственный по силе.
Где человек бывает хуже,
Чем среди своих оружии?
Плуг цени дороже злата -
И не будешь ведать зла ты.
Точнейший - и наверняка -
Ответ сомненью - скрип сверчка.
Орел - стремглав, мураш - ползком,
А мудрость - сиднем, но верхом.
Чуть философ усомнится -
Стукни. Он решит, что мнится.
Солнце, знай оно сомненья,
Грело б дьявола в геенне.
Страстью хорошо пылать,
Плохо - хворостом ей стать.
Взятку дав, игрок и блядь
Страною стали заправлять.
Зазываньями блудницы
Саван Англии кроится.
Выиграл иль проигрался -
Гроб страны засыпать взялся.
Темной ночью и чуть свет
Люди явятся на свет.
Люди явятся на свет,
А вокруг - ночная тьма.
И одних - ждет Счастья свет,
А других - Несчастья тьма.
Если б мы глядели глазом,
То во лжи погряз бы разум.
Глаз во тьму глядит, глаз во тьму скользит,
А душа меж тем в бликах света спит.
Тем, кто странствует в ночи,
Светят Господа лучи.
К тем, кто в странах дня живет,
Богочеловек грядет.

Очевидно, что последнее четверостишие:

God appears, and God is Light,
To those poor souls who dwell in Night;
But does a Human Form display
To those who dwell in realms of Day.

является наиболее значимым, однако его перевод в обоих случаях меня совершенно не удовлетворил, пришлось самому напрячься (c помощью моего друга Данечки и его жены Марины), получилось пять вариантов (первый - поточнее по букве к первоисточнику, второй - по просьбе друга Кольки - более корректный в литературном плане, третий - более политкорректный, четвертый - вариации на тему Блейка, а пятый - откровенная "отсебятина", навеянная Блейком):

1. В царстве ночи, в царстве бед
Слепой увидит божий свет.
В царстве дня все жители
Признают ли Спасителя

2. В царстве ночи, в царстве бед
Каждый видит божий свет.
В царстве дня увидят ли
Светлый лик Спасителя.

3. Во мраке ночи, среди бед,
Любой заметит божий свет.
При свете дня не видит око
Сияния лица Пророка.

4. К во тьме заблудшим Бог сойдет,
А Бог - есть свет, он их спасет.
А есть ли отсвет человечности
В просвещенном человечестве.

5. К заблудшим душам Бог сойдет,
А Бог - есмь свет, он их спасет.
А есть ли в Человеке свет -
Ценою жизни дашь ответ.

Характерная черта настоящей классики - в ней каждый может услышать нечто, созвучное его собственной душе, а при желании - приспособить "на злобу дня". Так из первого, самого аутотентичного текста заменой пары слов на неологизмы, легко получаем злободневный, обоюдоострый политический памфлет:

В царстве ночи, "в империи зла"
Слепой за Бога принял козла.
В царстве дня все жители
"В сортире мочат" Спасителя.

Скажете грубо, тогда вернемся еще раз к первоисточнику:

The whore and gambler, by the state
Licensed, build that nation's fate.

"Взятку дав, игрок и блядь
Страною стали заправлять."

А Вы о какой стране подумали?

Через несколько лет вернулся снова к первому, самому известному стиху и вот, что у меня получилось:

май 2012 г.

Уильям Блейк (перевод С.Я. Маршака)

ИЗ КНИГИ "ВЕЧНОСУЩЕЕ ЕВАНГЕЛИЕ"

	Сам виноват - и слезы лью, 
	И охаю - 
	Попал в чужую колею 
	Глубокую. 
	Я цели намечал свои 
	На выбор сам, 
	А вот теперь из колеи 
	Не выбраться. 

	Крутые скользкие края 
	Имеет эта колея. 

	Я кляну проложивших ее,- 
	Скоро лопнет терпенье мое, 
	И склоняю как школьник плохой, 
	Колею - в колее, с колеей... 

	Но почему неймется мне? 
	Нахальный я! 
	Условья, в общем, в колее 
	Нормальные. 
	Никто не стукнет, не притрет - 
	Не жалуйся. 
	Захочешь двигаться вперед? 
	Пожалуйста. 

	Отказа нет в еде-питье 
	В уютной этой колее, 

	И я живо себя убедил - 
	Не один я в нее угодил. 
	Так держать! Колесо в колесе! 
	И доеду туда, куда все. 

	Вот кто-то крикнул сам не свой: 
	- А ну, пусти! - 
	И начал спорить с колеей 
	По глупости. 
	Он в споре сжег запас до дна 
	Тепла души, 
	И полетели клапана 
	И вкладыши. 

	Но покорежил он края, 
	И шире стала колея. 

	Вдруг его обрывается след - 
	Чудака оттащили в кювет, 
	Чтоб не мог он нам, задним, мешать 
	По чужой колее проезжать. 

	Вот и ко мне пришла беда - 
	Стартер заел. 
	Теперь уж это не езда, 
	А ерзанье. 
	И надо б выйти, подтолкнуть, 
	Но прыти нет - 
	Авось подъедет кто-нибудь - 
	И вытянет... 

	Напрасно жду подмоги я,- 
	Чужая эта колея. 

	Расплеваться бы глиной и ржой 
	С колеей этой самой чужой,- 
	Тем, что я ее сам углубил, 
	Я у задних надежду убил. 

	Прошиб меня холодный пот 
	До косточки, 
	И я прошелся чуть вперед 
	По досточке.
	Гляжу - размыли край ручьи 
	Весенние, 
	Там выезд есть из колеи - 
	Спасение! 

	Я грязью из-под шин плюю 
	В чужую эту колею. 

	Эй, вы, задние! Делай, как я. 
	Это значит - не надо за мной. 
	Колея эта - только моя! 
	Выбирайтесь своей колеей. 
	1973